Ю. Ставровский-Попрадов

 

[google-drive-embed url=”https://drive.google.com/file/d/0ByEPC8MjcH3oZXZyNXhlYnBzUUk/preview?usp=drivesdk”  icon=”https://ssl.gstatic.com/docs/doclist/images/icon_12_pdf_list.png” width=”100%” height=”700″ style=”embed”]

Нѣтъ у меня ни покоя

Увялый листокъ

Двѣ слезы

Отзывъ

Въ альбомъ моему крестнику

Повѣсть о чудотворномъ лѣкарѣ

Прощаніе 1870/71

Я русскій

Къ моему народу

Геній русскихъ

Отрицателю народности

Къ клеветникамъ нашимъ

Отвѣтъ врагу славянства

Страданіе славянъ

Отстуиникамъ народности

Къ славянскимъ апостоламъ

Войчицкій чудодѣй

Къ Уріилу Метеору

Къ угрорусскимъ

Lasciate ogni speranza

Родина

Спишъ

Воспоминаніе Попрада

Зимній вечеръ, серебристый,

Разложился надъ селомъ,

Воздухъ свѣжій, воздухъ чистый

Обнимаетъ все кругомъ.

Въ небесахъ, вдали востока,

Загорѣлся вдругъ огонь,

Метеоръ блеснулъ, но прока

Нѣтъ въ немъ, скоро гаснетъ онъ.

И зардѣлись на мгновенье

Нивы, горы, облака,

Будто ропотъ и гремѣнье

Раздались издалека.

Мать земля давно надѣла

Саванъ бѣлый на себя,

Вся природа онѣмѣла,

Все почіетъ, будто спя.

Только сѣрый иней блещетъ

Въ сучьѣ тополей сада,

Иль ручей подгорный плещетъ

Весело подъ плиткой льда.

Только лучъ луны волшебно

Освѣщаетъ тихій край,

Иль подъ лѣсомъ звѣрь враждебный

Раздаетъ свой гнусный лай.

Нѣтъ цѣтовъ, ни травъ зеленыхъ,

Опустѣлъ и лугъ и вертъ,

Въ рощахъ, прежде оживленныхъ,

 Воцарились сонъ и смерть.

Сонъ и смерть, родные братья,

Удручаютъ все зимой,

Нынѣ же, страна Карпата,

Овладѣли и тобой!

Но не долго снѣгъ, морозы,

Будутъ ѣздить по горамъ,

Вновь придетъ весна и розы

Расцвѣтутъ по цвѣтникамъ!

Такъ и ты, о Русь святая,

Разъ пробудишься отъ сна,

И пройдетъ зима лихая

И покажется весна…!

Листокъ 1995, ст. 29.

Прекрасный вечеръ разлагался

По расцвѣтающимъ лугамъ,

Далекій солнца свѣтъ алѣя отражался

По кудреватымъ облакамъ;

Зардѣлась скоро и заря,

И обагрила сводъ небесный,

И въ роскоши цвѣтовъ горя,

Обворожила міръ окрестный.

Очарованъ ея красами,

И я стоялъ внѣ города,

Хотѣлъ тамъ погулять подъ старыми дубами,

Почить отъ дневнаго труда.

Вездѣ царила тишина,

Волшебный мракъ лежалъ въ долинѣ,

Всходила на горѣ луна,

Купаясь въ озерной пучинѣ.

Тогда съ соборной колокольни

Вдругъ колоколъ пробормоталъ,

И старый гласъ его, небесной силы полный,

 Послышался и близь и вдаль;

И замолчала всяка тварь,

Внимая съ тихимъ умиленьемъ,

Перекрестився младъ и старъ,

Исполнились благоговѣньемъ.

И я слегка прислушивался

Глашанью вѣстника небесъ,

Но слыша чудный звукъ, душой расчувствовался,

Въ молитву погрузился весь;

И цѣлы тьмы священныхъ думъ

Невольно душу проходили,

И сердце грѣшное, и умъ

Въ небесны сферы подносили.

Вѣдь колоколъ вѣщалъ мнѣ ясно

Владычество и мощь Творца:

„Величію Его —, гудѣлъ онъ велегласно,—

Не отыщешь нигдѣ конца;

Онъ присносущъ, премудръ и благъ,

Добрѣйшій Властелинъ вселенной,

Онъ царь и Богъ, ты червь и прахъ,

Изъ ничего произведенный.

И солнца шаръ неистощимый,

Источникъ свѣта и огня,

И хоръ блестящихъ звѣздъ, числомъ невыразимый,

И свѣтлорусая луна,

И вся земля: вода и сушь,

Низовье, степь и океаны,

Гора и лѣсъ, дубрава, глушь,

Они Его руки созданья!

И ты, Адама сынъ виновный,

И ты строенье Божьихъ рукъ,

По плоти пепелъ, тля, презрѣнной пыли равный,

Но въ сущности нетлѣнный духъ!

Не механизмъ костей и жилъ!

Не вещество, не паръ прохожій,

Ты сила, выше прочихъ силъ,

Подобіе и образъ Божій!

Ты чистъ, какъ ангелы небесны,

Явился первобытно въ свѣтъ,

Какъ отблескъ Божества, невинностью прелестный,

Не зная горестей и бѣдъ:

Ты Бога пламенно любилъ

И пѣлъ Ему хвалебны гимны;

Тебѣ, Царю земли, служилъ

Весь міръ: пернаты, гады, скимны.

Но жаль, эпоха райской сласти

Была короткій только сонъ;

Непослушанье и жажда тщетной власти

Разбили вдругъ твой царскій тронъ!

Увы, лишился ты всѣхъ благъ,

Ты стался грѣшнымъ, бѣднымъ, слабымъ,

Проклятъ, испорченъ, гнусенъ, нагъ,

О, бывшій царь, ты стался рабомъ!

Ты стался рабомъ смерти, ада,

Дрянной добычею бѣсовъ,

Подвластный тяжестямъ труда, болѣзни, глада,

И всѣхъ житейскихъ пустяковъ.

Исчезъ, пропалъ блаженный рай,

И предъ тобой раскрылась бездна,

Стращали ужъ тебя ей лай,

Скрежетъ и клятва безполезна.

Но вотъ, Владыка правосудный,

Грѣха каратель, мститель зла, —

Внемли, о человѣкъ, неблагодарный, блудный,

Еще не погубилъ тебя!

Хоть приговоръ его и твердъ,

Но нѣтъ Его любви стѣсненья,

Онъ вѣчно благъ, онъ милосердъ,

Онъ полонъ ласкъ, благоволенья!

Онъ способъ изобрѣлъ чудесный,

Спасти отъ клятвы грѣшный родъ:

Самъ сынъ Его сошелъ, оставивъ тронъ небесный

И воспріялъ грѣховну плоть;

Избралъ за всѣхъ позорный крестъ,

И заплатилъ грѣха оброки,

Обезоружилъ вражью лесть,

И потревожилъ адъ глубокій.

Ты откупленъ, и лучъ надежды

Сталъ оживлять твой тусклый глазъ,

Добытое грѣхомъ пятно твоей одежды

Смылъ своею кровью Спасъ;

Тяжелый клятвы грузъ исчезъ,

Грѣха оковы ужъ разбиты,

И путь продѣлалъ до небесъ,

Врата спасенія открыты.

Ты откупленъ, однако воля

Твоя нетронута никакъ,

Ты воленъ въ дѣйствіяхъ, загробной жизни доля

Въ твоихъ оставлена рукахъ;

Имѣя умъ, чтобъ разсуждать,

Рѣшиться можешь ты на-двое,

Добро иль зло, блаженство — адъ,

Ты можешь выбирать любое.

И для того, внимай же чадо,

Не избирай грѣха и зла,

Чтобъ не хватилъ тебя въ свое козлино стадо

Твой врагъ, злорадный сатана!

Хоть ты изъ тьмы грѣха и всталъ,

Но плоть твоя все же немощна,

И умъ твой слабъ, и духъ твой вялъ,

И мысль твоя въ добрѣ непрочна.

О, сколько разъ и гордость жизни,

И лихорадочный ей шумъ,

И тѣла склонности, и прихоти капризы

Способны обморочить умъ!

О, сколько разъ и серебро,

Богатство, роскошь и наряды

Рождаютъ въ алчномъ сердцѣ зло,

Рождаютъ соблазновъ громады!

Ты вѣдь плывешь во бурномъ морѣ,

По изгибамъ мятежныхъ водъ,

Качаясь взадъ впередъ, то въ радостяхъ,

То средь потѣхъ, то средь заботъ, то въ горѣ,

Далеко — ли здѣсь до бѣды,

Далеко — ли и до крушенья?

О, слабый человѣкъ, блюди,

Стерегись грѣха, стерегись паденья!

О, берегись же сынъ Адама,

Лукавой хитрости враговъ,

Діаволъ, міръ и плоть не спятъ, стрегутъ упрямо.

Онъ слово Божіе вѣщалъ душѣ прекрасно,

Какъ истинный небесъ посолъ.

И загорѣлись сердце, грудь,

Чтобъ душу взять въ исподній ровъ.

Не сдайся имъ, но какъ герой,

Содѣлай добродѣтель строго,

Такъ удостоится твой бой,

Награды и вѣнца у Бога!“

Вотъ такъ гудѣлъ и молвилъ ясно

Соборной церкви колоколъ;

Душа, залитая слезами,

Узнавъ грѣховной жизни судъ,

Смирялась скоро съ небесами …

 

Листокъ 1893, ст. 280.

Уже разсвѣтаетъ, блѣднѣетъ денница,

И воздухъ прохладный носится вокругъ,

Въ саду и подъ крышей щебечетъ ужъ птица,

Роскошно облился росою весь лугъ.

И я ужъ собрался; густыми лѣсами

Тащусь на вершины по стежкѣ крутой,

Чтобъ тамъ наслаждаться ея красотами:

Нетлѣнно-дѣвичей природы святой!

Добравшись счастливо на гребень Бескида,

Предаю забвенью весь будничный вздоръ,

Колдунья — природа, красами облита,

Невольно рветъ душу въ небесный просторъ!

Ha небѣ безмрачномъ струятся богато

Лучи свѣтозарны, и весь небосклонъ

Расплылся алмазомъ, одѣлся во злато,

Блистаетъ красами монаршихъ коронъ.

Зарослыя глыбы, отвислыя скалы

Стоятъ надо мною, и горный потокъ

Бушуетъ въ ущельяхъ и сыплетъ хрустали,

Клубится, смущаетъ кремнистый песокъ.

И лѣсомъ дремучимъ шумитъ велегласно,

Упрямые камни долбитъ отъ вѣковъ,

И рыхлую почву срываетъ почастно,

Терзая коренье старинныхъ дубовъ.

Вдали раздается и гулъ водопада,

Шипѣнье, пруженье вспѣнившихся водъ,

Купаются тамо проворны Наяды, ¹

Играя въ пучинѣ шальной хороводъ.

И ель вѣковѣчна, и букъ закаленный,

И кленъ благородный, и толпы грабинъ,

Качая главами, стоятъ изумленны,

И внемлютъ живому плесканью богинь.

И въ листьѣ древесномъ пѣвцы многогласны

По цѣлой густынѣ, и близъ и вдали,

Чирликаютъ пѣсни, чудесны, прекрасны,

О Божіей славѣ, о вѣчной любви.

Надъ лѣсомъ носятся орлы — великаны

И радостно мчатся въ прохладный зефиръ;

Парятъ величаво въ чужія намъ страны,

Далеко, высоко, въ надзвѣздный-то міръ . . .

Орлы молодые! и я вожделѣнно

Взлетѣлъ бы въ пространство вселенной, какъ вы;

Но мнѣ невозможно во плоти сей тлѣнной

Вполнѣ разрѣшиться отъ персти, увы!

Однако я духомъ умѣю подняться,

Могу воскрылиться мгновенно туда,

Куда вашимъ крыльямъ во вѣкъ не добраться:

Въ нерукотворный чертогъ, въ небеса!

Туда я и нынѣ духовно вздымаюсь,

Къ Создателю міра, къ Творцу всѣхъ концовъ,

Ha старомъ Бескидѣ Ему поклоняюсь,

Его величаю во вѣки вѣковъ!

 

1) Богини водъ и источниковъ.

Листокъ 1893, ст. 147.

Послѣ зефировъ весеннихъ,

Послѣ радостей мая,

По пирахъ въ рощахъ зеленыхъ,

По дняхъ сластей естественныхъ,

Пришла осень желтая.

Солнца лучъ силу теряетъ,

Зимнѣе уже воздухъ,

Зимній вѣтеръ замѣняетъ

Зефиры, и подуваетъ

Шумной силою вокругъ.

Вмѣсто колосьевъ смиренныхъ,

Стерень желтѣетъ пуста,

Вмѣсто пучковъ возлюбленныхъ,

Вмѣсто листочковъ зеленыхъ,

Вездѣ увядшіе листья.

Годъ природы, жизнь смертнаго, —

Сколь вы себѣ подобны?

Послѣ вѣка розоваго,

Послѣ быта веселаго,

Безсилія придутъ дни!

Престала работы пора,

Солнце за горою,

Стоитъ Иванъ среди двора

Вмѣстѣ съ супругою.

Подъ грушей лежитъ юноша

Играя на флейтѣ,

Что счастливо воля Божья

Дала дню перейти.

Въ дверяхъ видимъ пригожую

Говорить дѣвчину,

Зоветъ отца, мать милую

И брата къ ужину.

Идутъ всѣ къ длинному столу,

И по „Отченашу“

Кушаютъ съ блюда розсолу,

И съ молокомъ кашу.

Насытився, берутъ въ руки Кудельку, и прядутъ,

Пока, усталы отъ муки,

Въ лоно сна упадутъ.

Мое жилище —

Степи, луги,

Овцы и козы —

Мои други.

Густая трава

Въ тихой рощѣ,

Иль песокъ степи —

Одръ мой въ ночи.

Сухій подпалокъ,

Плоды лѣса,

Если имѣю,

Накормлюся.

Чистый источникъ

Дастъ мнѣ воду,

Кой прогоняю

Скверну, жажду.

Но если приду

Домой въ зимѣ,

Награжу бѣду

При дѣвчинѣ!

(Сулинъ)