Евменій Сабов

Поздравляю Васъ, почтеннѣйшіе присутствующіе, съ радостнымъ торжествомъ «Дня Русской Культуры», для развитія которой и маленькая Подкарпатская Русь охотно трудилась, да и теперь рада стараться. О семъ свидѣтельствуетъ и огромное множество собравшейся здѣсь изряднѣйшей интеллигенціи и присутствіе дорогихъ гостей, сочувствующихъ нашимъ стремленіямъ.

Въ драгоцѣнномъ вѣнкѣ, сплетенномъ изъ отличнѣйшихъ цвѣтовъ міровой русской культуры, скрывается едва замѣтный, маленькій, скромный цвѣтокъ; имя его — Александръ Андреевичъ Митракъ, составитель «Русско-Мадьярскаго» и «Мадьярско-Русскаго Словаря». — Еще сорокъ лѣтъ тому назадъ его жизнеописатель указывалъ, что «онъ ищетъ тѣхъ наградъ въ своемъ собственномъ собраніи, которыхъ нищенствующій угро-русскій народъ удѣлити ему никогда не будетъ въ состояніи»).

Однако, общественность Латоричанской области «не забыла о своемъ» уроженцѣ, соорудивъ въ его честь изваянный, скромный, но все-же достойный своего просвѣтителя — памятникъ. Тѣмъ самымъ наша общественность показала себя достойной преемницей благороднѣйшихъ началъ безкорыстно-благого по душѣ карпаторусскаго учителя-писателя, судьба котораго осуществляетъ вѣчныя слова: «смиряяй себе, вознесется».

Общество-же им. А. В. Духновича по завѣтамъ своихъ достойныхъ предковъ выплачиваетъ только долгъ Русской культурѣ тѣмъ, что ея торжество связываетъ съ торжественнымъ открытіемъ, нынѣ уже четвертаго памятника четвертому изряднѣйшему члену О-ва св. Василія Великаго, бывшему разсадникомъ русскаго образованія.

Въ 1864—1868 годахъ Александръ Андреевичъ Митракъ-Материнъ развивалъ свою успѣшнѣйшую дѣятельность именно въ Мукачевѣ. Въ это время, кромѣ уже ранѣе процвѣтавшаго церковнаго хора, началъ дѣйствовать и мірской хоръ, въ которомъ принимала участіе, какъ преобладавшая въ то время мадьярская знать, такъ и наши русскіе люди. Пѣлись и наши русскія пѣсни, и вообще славянскія и чешскія).

Митракъ восхищался родными пѣснями, но ни онъ, ни его сверстники не могли надѣяться, а тѣмъ менѣе предвидѣть, что двѣ изъ пѣсенъ, которыя пѣлъ мірской хоръ, а именно «Подкарпатскіе Русины» и «Гдѣ домовъ муй» возгремятъ на парадной площади славнаго города Мукачева въ связи съ открытіемъ памятника скромному работнику прадѣдовской русской культуры — Александру Митраку-Материну.

Воспойте-же славу неразрушаемой единодержавности народовъ чешскаго, словацкаго и русскаго въ Чехословацкой Республикѣ!

* * *

Александръ Андреевичъ Митракъ, родившійся въ селѣ. Плоскомъ, Бережской столицы, 16 октября 1837 года въ семьѣ русскаго духовника, гдѣ преимущественно слышалась русская рѣчь, не много зналъ по мадьярски. Въ 1847 году онъ поступилъ въ ужгородскую гимназію, учился въ ней въ теченіи шести лѣтъ, а 7 и 8 классы закончилъ въ Сукмарѣ, гдѣ, между прочимъ, прилежно студировалъ и «Церковную Газету» I. Раковскаго. Изъ Сукмара съ матурой возвратился Митракъ въ Ужгородъ, гдѣ 5 октября 1866 года былъ принятъ въ богословскій лицей. Слѣдовательно, А. Митракъ получилъ среднее образованіе въ самое критическое время, когда, съ одной стороны, латинскій языкъ обученія уступалъ мадьярскому, а затѣмъ наступала эпоха германизаціи, хотя въ это-же время давалось нѣкое мѣстечко и русскому языку въ общественной жизни и въ школахъ. Настроеніе населенія вмѣстѣ съ настроеніемъ учащейся молодежи мѣнялось подъ вліяніемъ политическихъ событій. Учителя уже въ низшихъ школахъ возбуждали мадьярскій національный духъ, и даже малый гимназистъ былъ въ курсѣ дѣлъ мадьярскихъ возстаній за свободу и вѣру противъ австрійскаго правительства. А когда вспыхнуло, а затѣмъ въ полной мѣрѣ разгорѣлось, мадьярское возстаніе въ 1848 году, и въ нашемъ краю, вмѣстѣ съ прочими, увлекло и часть богослововъ ужгородской духовной семинаріи. Гимназистовъ возбуждали жители, учителя были вдохновлены, но все это продолжалось до тѣхъ поръ, пока получались пріятныя вѣсти о побѣдахъ «за свободу».

Неожиданно эти вѣсти смѣнились сообщеніемъ о приближеніи огромнаго числа россійскаго воинства и … неожиданно Угорщина лежала у ногъ русскаго императора. Побѣдилъ русскій царь; онъ взялъ верхъ и надъ австріяками.

Россійское войско возвращается домой черезъ нашу область. Гимназистовъ въ это время распускають по домамъ.. Когда-же Митракъ возвратился въ Ужгородъ въ 1850 году,

онъ видитъ по улицамъ русскія надписи уже на первомъ мѣстѣ, гимназисты въ русскую церковь ходятъ уже и вь будни, въ классахъ даются уроки и на русскомъ языкѣ, чаще слышенъ русскій разговоръ … Юноша Митракъ встрѣчается съ молодымъ вождемъ русскаго населенія, съ А. И. Добрянскимъ.

Потомъ произошелъ переломъ. Начали допекать нѣмецкими уроками, ученики заволновались … пошли репрессіи; гимназистовъ даже арестовывали). Всѣ эти происшествія не могли не повліять на воспріимчивую душу Митрака, и онъ, по собственномъ признанію, былъ занятъ «чужими мыслями»:

И взоръ мой омраченъ предразсужденьями;

«И я былъ увлеченъ чужими мыслями,

Мнѣ гнусенъ сталъ языкъ народа моего,

Къ чужому я привыкъ, не зная своего».

Если-бы жесточайшія мѣры преслѣдованія со стороны австрійскаго правительства не вызвали-бы не только мадьярское населеніе, но и прочія народности, къ естественному сопротивленію, и если-бы и по нашимъ областямъ не проводились-бы слѣдствія по самымъ глупымъ доносамъ сыщиковъ и не приносились-бы жесточайшія испытанія даже найлояльнѣйшимъ къ монарху нашимъ русскимъ людямъ, не насталъ-бы и естественный отпоръ въ вопріимчивыхъ душахъ молодежи противъ австрійскаго абсолютизма съ его германизаціей и одновременно съ чувствомъ, благопріятнымъ къ своему угнетенному народу.

Русскіе стихи онъ писалъ уже въ духовной семинаріи) и помѣщалъ ихъ въ издаваемомъ тамъ рукописномъ журналѣ, а одновременно прилежнѣйшимъ образомъ читалъ и изучалъ русскія книги. Возможно, что призракъ мадьярства во снѣ видѣлъ онъ и позже, но повидимому еще въ духовной семинаріи онъ съ убѣжденіемъ могъ утверждать:

Теперь пріятенъ мнѣ

Родного слова звукъ,

Теперь ужъ онъ мнѣ

Дороже всѣхъ наукъ.

Что-же касается бунтарства, то Митракъ по своему миролюбивому характеру во время школьнаго обученія, конечно, въ немъ не участвовалъ.

А. Митракъ-Материнъ.

Александръ Андреевичъ Митракъ подъ своими стихотвореніями ставилъ псевдонимъ: Материнъ. Это принятое имъ имя дѣйствительно обнимаетъ все его существо, существо нѣжной, заботливой и безкорыстно-любящей матери по отношенію къ своимъ сестрамъ, круглымъ сиротамъ, къ своимъ прихожанамъ, горькую и безропотную судьбу которыхъ онъ всецѣло раздѣлялъ, къ своему народу.

Будучи катехетомъ и проживая въ Мукачевѣ, Митракъ учительствовалъ въ народной школѣ. Какъ разъ въ это время учился въ этой школѣ нашъ извѣстный историкъ Ю, К. Жатковичъ, который въ своихъ воспоминаніяхъ) далъ характеристику тогдашнихъ учителей и способовъ преподаванія. Эта характеристика чрезвычайно важна для біографіи Митрака.

«Метода ученія была у всѣхъ одинакова: бить по плечамъ прутикомъ, даже палицей, а по перстикамъ линейками; изъятіемъ былъ русскій катехетъ А. Митракъ, который даже не выругалъ школяровъ; однако, ученики не злоупотребляли его ласкою и любили его».

Ростомъ низенькій, до нельзя скромный, — онъ даже не женился, — по его словамъ — «чтобъ черезъ меня родъ человѣческій не выродился»); при томъ «трудолюбивый и къ своему угрорусскому народу съ пламенною любовью обязанный»). Эту свою любовь къ народу онъ проявляетъ въ краткихъ, но многоворящихъ сердцу стихахъ:

Добро тому богатому,

Что родился паномъ;

Добро тому счастливому,

Кто не былъ Иваномъ.

Кто не знаетъ нашей старой пословицы: «Не дай Боже изъ Ивана — пана», тотъ не пойметъ и значенія этого стишка! «Иванъ» — это русинъ, кого и свой панъ бьетъ и угнетаетъ пуще чужого. Вотъ этому-то презрѣнному Ивану и сочувствуетъ всѣмъ своимъ сердцемъ его поэтъ: Митракъ-Материнъ.

Когда-же Митракъ пишетъ о Верховинѣ — онъ изображаетъ трагедію своего народа:

Горы наши, горы,

Наши бѣдны горы!

На Васъ я печально

Устремляю взоры:

 

Что за дивна сила

Васъ тутъ наметала?

Лучъ тепленькій солнца

У земли украла…

Крыете-ли въ нѣдрахъ

Для насъ лучшу долю?

Иль готовите намъ

Вѣчную неволю?!

Вотъ и доля жителей Верховины! О нихъ и во время войны заботились меньше всего, потому-что она, кромѣ Великодня, никогда не сыта. Но за ихъ стойкость исторія ихъ хвалитъ!¹).

О томъ-же сочувствіи горю своего народа говоритъ и его изящная проза.

Материнъ уже въ 60-хъ годахъ минувшаго столѣтія высказалъ настоящую причину бѣдственеаго положенія Верховины словами слабосильнаго отрока-русначка, который жалуется, что «жиды намъ не помогаютъ». И беретъ за сердце₅ когда читаешь его прекрасное сравненіе о драгомитахъ²): «Не окаменѣлыя-ли это слезы народа нашего, страдавшаго такъ долго и плакавшаго?»

Тогда-же уподобилъ Материнъ нашу землю Ирландіи. И дѣйствительно, тогдашняя Ирландія, ограбленная Англіей, была похожа на Угорскую Русь.

Верховины, моей родной земли, я не видалъ уже 32 года. Я былъ-бы радъ увидѣть ее теперь и порадоваться, если, кромѣ свѣжаго воздуха, есть еа что порадоваться! Особенно-же «если ропа — не солена»!

А. Митракъ — этнографъ.

«Послѣ богословскихъ наукъ А. Митракъ предпринялъ съ К. путешествіе, по большей части пѣшкомъ, въ Галичину, даже до Львова»³). Я думаю, что во время этого путешествія А. Митракъ имѣлъ удобный случай познакомиться съ галицкими писателями, и въ особенеости съ Я. Головацкимъ, который, между прочимъ, бывалъ и въ нашемъ краю, такъ какъ сообщеніе съ Галиціей въ то время затрудненій не представляло. Знакомство съ Головацкимъ, а позднѣе въ Мукачевѣ съ мадьярскимъ археологомъ и историко-этнографомъ Теодоромъ Легоцкимъ побудило Митрака къ собиранію народныхъ пѣсенъ и сказокъ, къ наблюденію надъ народными обычаями — свадебными, похоронными, гусками, комашнями и пр. Часть народныхъ пѣсенъ, собранныхъ Митракомъ, была помѣщена въ извѣстномъ сборникѣ Головацкаго: «Народныя пѣсни Галицкой и Угорской Руси», а переводъ сихъ пѣсенъ на мадьярскій языкъ былъ напечатанъ въ сборникѣ Lehocky Tivadar “Magyar orosz nepdalok. ¹)

Въ это-же время сталъ А. Митракъ помѣщать свои стихотворенія и изящную прозу въ «Мѣсяцословахъ» Кимака- Кралицкаго (1866), А. Гомичкова (1865), а позже въ изданіяхъ О-ва св. Василія Великаго, въ журналѣ «Свѣтъ» (1867)) и во львовскомъ «Словѣ».

А. Митракъ — ученый.

Въ Мукачевѣ-же началъ Митракъ работать по порученію О-ва св. Василія Великаго надъ составленіемъ «Русско-Мадьярскаго Словаря», который увѣковѣчилъ имя составителя и который дѣйствительно является цѣннѣйшимъ вкладомъ въ русскую науку вообще. Окончено составленіе словаря было въ Ясеновѣ при самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ. Тамъ у Митрака не было даже квартиры подходящей для работы. Онъ безъ разрѣшенія епископа оставилъ этотъ приходъ въ 1870 году, и только въ 1871 году былъ назпаченъ въ Кленову, гдѣ пробылъ до 1892 года въ санѣ благочиннаго. Здѣсь была исполнена имъ и вторая часть работы, а именно: «Magyar-orosz szotar». — «Мадьярско-Русскій Словарь», законченный въ 1891 году.

Однако, О-во св. Василія Великаго не могло издать «Русско-Мадьярскій Словарь» «изъ за политическихъ причинъ», какъ указывали новые предводители О-ва 1872 года. А Мадьярская Академія Наукъ, куда Митракъ обратился со своимъ словаремъ, не могла принять его словаря «вслѣдствіи научныхъ причинъ». Такъ и издалъ свой словарь самъ А. Митракъ). «А якъ истинный ревнитель просвѣщенія показался тѣмъ, что три тысяча томовъ помянутаго Словаря жертвовалъ онъ въ пользу О-ва св. Василія Великаго; и О-во св. Василія Великаго не могло лучше оцѣнити жертвованіе Митрака, якъ тѣмъ, что 5 книжокъ сего словаря продаетъ по 3 короны; сякъ доступнымъ стался сей Словарь для каждаго: и достигнута цѣль изданія Словаря: просвѣщеніе народа и образованіе родного языка… Онъ (Митракъ) уже въ жизни стался, безсмертнымъ по за свой Словарь» — такъ писалъ о Митракѣ «Мѣсяцословъ» 1898 года).

Мадьярская-же Академія Наукъ не приняла также и «Русско-Мадьярскій Словарь» Андрея Гебея, префекта духовной семинаріи въ Ужгородѣ. Собственно говоря это былъ трудъ о. Виктора Гебея, извѣстнаго народолюбца и по чину — протоіерея въ Ужгородѣ).

Однако, эта-же Академія Наукъ «изъ научныхъ взглядовъ» вѣнчала преміей «Русько-Мадьярскій Словарь» написанный Ласловомъ Чопеемъ). Его преимущество передъ словарями Митрака и Гебея состояло въ томъ, что авторомъ его былъ Ласловъ, а не Василій, въ то время какъ первые были составлены только Александромъ и Викторомъ. Этотъ Ласловъ Чопей переписалъ кириллицей всѣ мадьярскія слова, употребляемыя на низахъ Угорской Руси и закончилъ на этомъ свой трудъ, признанный «научнымъ».

Изданія второй части своего словаря Митракъ не дождался, однако исторія этого изданія похожа на изданіе первой части. Кажется и въ 20-хъ годахъ нашего столѣтія наша бывалая Угорщина боится русской печати.

Личность А. Митрака.

Знавшіе его лично, представляютъ А. Митрака священникомъ святой, аскетической, замкнутой жизни, занимавшимся постоянно книжнымъ трудомъ.

Въ Росвиговѣ его единственнымъ развлеченіемъ и отдыхомъ отъ труда было садоводство. По словамъ его знакомыхъ онъ никуда не ходилъ, кромѣ церкви). Хотя онъ всю свою жизнь посвятилъ своимъ сестрамъ и своей духовной паствѣ, однако послѣ смерти старшей сестры онъ преждевременно, 13. 1. 1900 года, подалъ въ отставку и переселился въ Ужгородъ на Капитульскую ул., гдѣ у него былъ домикъ, перешедшій ему по наслѣдству. Причина его отставки заключалась въ томъ, что на послѣднемъ приходѣ непріятности, причиняемыя ему со стороны недоброжелателей, стали невыносимыми. Добросердечный, тихій и мало-энергичный въ смыслѣ протеста Митракъ уступилъ своимъ прихожанамъ и оставилъ ихъ, яко св. Павелъ своихъ влаховъ). Они не представляли себѣ его высоту, готовeю жертвовать даже хлѣбомъ насущнымъ мира ради, не понимали духовнаго значенія его трудовъ).

Измѣнyикомъ своего отечества А. Митракъ не могъ бытъ ни по своему покорному власти духу, ни по воспитанію — поповскаго сына, и однако на восьмой годъ его пребыванія въ Росвиговѣ его квартиру обыскала полиція и всѣ рукописи, имѣвшіяся у него въ большомъ количествѣ, унесла съ собой. Это было слишкомъ даже для тихаго Митрака, не по силамъ ему, и онъ вскорѣ и скончался въ Росвиговѣ 17 марта 1913 года.

А. Митракъ былъ исповѣдникомъ рeсскаго характера и воспитанія.

Языкъ А. Митрака.

Будучи на каѳедрѣ русскаго языка въ ужгородской гимназіи, я совѣтовалъ моимъ ученикамъ) выучивать и стихи и прозу Митрака. И они не жаловались, что его «не розумѣютъ». Да и я въ молодости изъ всѣхъ нашихъ мѣстныхъ писателей больше всего любилъ Митрака. Онъ былъ мнѣ ближе и по языку и по духу.

Ясность, краткость изложенія и простота языка — вотъ что мнѣ нравилось у него. Поэтому меня и не удивляетъ, что во время угорской державности языкъ Митрака всѣхъ удовлетворялъ. Однако, чтобы понятно писать для Подкарпатской Руси, необходимо знаніе русскаго литературнаго языка. Митракъ не только изучилъ этотъ языкъ, но и былъ въ состояніи провести научное сравненіе съ финско-угорскимъ языкомъ — мадьярскимъ. Его словарь достаточно свидѣтельствуетъ, что оба языка онъ зналъ въ совершенствѣ, со всѣми ихъ оттѣнками, свойствами и оборотами. Митракъ — былъ несомнѣнно ученымъ. Онъ далъ возможность и братіи своей, говорящей на обоихъ языкахъ, совершенствовать знаніе родной рѣчи. Кто научился въ совершенствѣ русскому литературному языку — передъ тѣмъ открытъ весь міръ, всѣ науки будутъ ему доступны, потому-что не было такой научной литературы заграницей, которая-бы не была издана на русскомъ языкѣ въ самомъ точномъ переводѣ». Посредствомъ-же словаря Митрака нашъ братъ, карпато-россъ, при университетскомъ обученіи можетъ ознакомиться въ русскомъ переводѣ со всѣми не русскими авторами, кото-рыхъ будутъ ему рекомендоватъ профессора, напр., съ нѣмецкими, англійскими, итальянскими, французскими и т. д. Такого богатства пособій на родномъ языкѣ не найдете во всѣхъ прочихъ европейскихъ литературахъ.

А самый способъ писанія Митрака былъ-бы и теперь на пользу и пану и Ивану въ элементарныхъ, начальныхъ школахъ, да и въ современной печати для простого народа и въ современной домашней журналистикѣ.

А Митракъ ни въ чемъ не погрѣшилъ противъ русскаго литературнаго языка!

Я не имѣлъ счастья лично быть знакомымъ съ А; Митракомъ, а тѣмъ самымъ и говорить съ нимъ, однако утверждаю, что его произношеніе не могло разнитъся съ произношеніемъ прочихъ нашихъ поповъ, пѣвцо-учителей и вообще учившихся въ ужгородскихъ школахъ. Но доподлинно знаю, что Кралицкій, Кириллъ Сабовъ, Сильвай, Фенцикъ-Владиміръ и др. говорили съ тѣмъ самымъ произношеніемъ, что и я обыкновенно говорю теперь, какъ говорилъ и прежде.

Это единообразіе установилъ научно уже въ 1895 году извѣстный европейскій лингвистъ, спеціалистъ въ области фонетики (гдѣ онъ былъ всегда авторитетомъ) — Д-ръ Олафъ Брокъ). Онъ утверждалъ, что ужгородская знать говорила съ единообразнымъ произношеніемъ. Съ тѣмъ-же произношеніемъ читались и церковныя книги. Духъ Митрака-Материна, парящій въ невѣдомомъ просторѣ небесномъ, вѣрю, согласится со всѣмъ тѣмъ, что я излагаю при его скромномъ памятникѣ, что я въ его незримомъ присутствіи приношу благодарность всѣмъ моимъ учителямъ, которые научили меня любить и уважать русскую книгу. Александру-же Андреевичу Митраку приношу безконечную благодарность за его словари, которые всегда были мнѣ руководствомъ при моихъ занятіяхъ.

Памятъ его будетъ вѣчна среди насъ, какъ вѣчна будетъ Русская Культура на Подкарпатской Руси!

Примѣчаніе.

Источники, изъ которыхъ я черпалъ, мною указаны всюду въ примѣчаніяхъ, однако не всегда полно, такъ какъ я не имѣлъ возможности въ настоящее время пользоваться всѣми книгами и газетами, на которыя я ссылаюсь. Очень-бы большую услугу сдѣлали почтенные читатели, имѣющія у себя названныя изданія, если-бы предоставили ихъ въ пользованіе архива при О-вѣ им. А. В. Духновича. — Газета «Листокъ» упоминаетъ товарища Митрака — С … , который побуждалъ въ Сукмарѣ изучать русскій языкъ. Кажется, что этотъ С… былъ никто иной, какъ И. Сильвай, который былъ годомъ моложе Митрака. Что касается спутника Митрака по пути въ Львовъ — К …, то имъ могъ быть А. Кралицкій или В. Ф. Кимакъ. «Листокъ» отъ 1893 года сообщаетъ также, что «весьма дѣльная и вполнѣ заслуженная оцѣнка ихъ (стиховъ) помѣщена Петромъ Феерчакомъ въ его «Очерки лит. движенія угорскихъ русскихъ», Одесса, 1888, стр. 79.

Біографія о. Александра Андреевича Митрака-Материна).

А. А. Митракъ родился въ селѣ Плоское 16 октября 1837 года. Родителями его были о. Андрей Митракъ, парохъ въ Плоскомъ и Сузанна Бренцовичева (возможно дочка о.        Стефана Бренцовича, пароха въ Маломъ Березномъ въ 1831 г.

Среднюю школу окончилъ: I—VI кл. гимназіи въ Ужгородѣ, а VII—VIII кл. въ Сукмарѣ).

Принятъ въ духовную ужгородскую семинарію 5 октября 1856 г., поставленъ въ чтецы 18 дек. 1857 г., въ под-діаконы 8 окт. 1862 г., рукоположенъ въ діаконы 19 окт. 1862 г. въ Ужгородѣ и тамъ-же въ пресвитеры 4 ноября 1862 г. епископомъ Василіемъ Поповичемъ.

Отъ 21 ноября 1862 года и до конца іюня Митракъ былъ сотрудниікомъ въ Ильницѣ; отъ 20 ноября 1863 года и по 4 апрѣля 1864 года сотрудникомъ въ В. Лучкахъ; отъ 30 сентября 1868 г. по ноябрь 1870 г. администраторомъ въ Ясеновѣ; отъ 1 мая 1871 г. администраторомъ въ Кленовой; съ 1881 г. и до конца 1891 г. былъ благочиннымъ округа Занастасскаго, проживая въ Кленовой. Съ 1891 г. получилъ назначеніе парохоміз въ Ворочево.

Съ 1 января 1900 г. Митракъ уже въ отставкѣ и прожи- ваетъ сначала въ Ужгородѣ, а съ 1905 г. и до смерти, т. е. до 17 марта 1913 г. въ Росвиговѣ.

Приложеніе.

Изъ моихъ воспоминаній.

я позволю себѣ подѣлиться нѣкоторыми личными воспоминаніяміи о той эпохѣ, когда жилъ и трудился А. А. Ми- тракъ. Эти воспоминанія ограничены или кругомъ моей семьи, или отдѣльными случаями, но могутъ послужитъ будущему историку матерьяломъ для возсозданія характера эпохи, которая въ нашей культурно-національной жизни играла столь значительную роль.

1.  Моя тетка, Елена, вдова по о. Михаилу Нодь, пароху ардановскому, во время міровой войны разсказывала мнѣ въ Волокѣ, гдѣ она и померла, слѣдующее: «На обратномъ пути часть русскаго войска ночевала въ Свалявѣ. Я была тогда дѣвочкой лѣтъ одиннадцати. Пріѣзжаетъ квартирмейстеръ съ приказомъ и говоритъ моему отцу: «Везу Вамъ, отче, протопопа русской команды». Пріѣхалъ и протопопъ; переговорили они съ моимъ отцемъ, повечеряли, переночевали, а около 10 час. утра отправился протопопъ вмѣстѣ съ войсками въ путь. Вечеромъ всѣ мы легли, а утромъ я узнала, что отца твоего ночью, почти неодѣтаго, схватили нѣмцы. А позже мы узнали, что но дорогѣ былъ схваченъ также и о. Иванъ Кишъ изъ Воловца и о. Марусанецъ изъ Гукливаго, и всѣхъ ихъ отправили въ Галицію, гдѣ и арестовали. Только благодаря ходатайству графскаго инспектора Вайса, родомъ нѣмца, друга твоего отца, удалось ихъ освободить послѣ двухнедѣльнаго ареста.
2.  Мой дѣдъ Кириллъ А. Сабовъ писалъ мнѣ въ 1880 г. послѣ народной переписи нижеслѣдующее: «Было то въ 1850 г., когда реакція Вѣнскаго правительства была въ наибольшемъ разгарѣ; отецъ твой, гимназистъ VI класса въ Ужгородѣ, провожалъ въ могилу вмѣстѣ съ 11 со школьниками помершаго товарища. Всѣ они были одѣты въ парадное мадьярское платье, одолженное ими у ремесленниковъ, и съ саблями. На обратномъ пути съ кладбища промаршировали они подъ замкомъ и по Капитульной улицѣ. Въ верхнемъ этажѣ конвикта поповскихъ сиротъ имѣлъ квартиру воинскій командиръ. Сидя у окна, онъ увидѣлъ проходящихъ — быть можетъ и сабля забряцала … Постъ закричалъ «Кверъ гераусъ!» и всѣхъ арестовали. Четыре дня пришлось директсру гимназіи, протоіерею и капитульному викарію о. Іоанну Чурговичу ходатайствовать, пока удалось убѣдить командира, что это — не была революція.

Въ 1849 г., на обратномъ пути въ Россію, часть русскаго войска стояла на полѣ вблизи Королёва надъ Тиссою. Казацкій конвой приводитъ о. Василія Талапковича, пароха изъ В. Копани. Стали его допрашивать: гдѣ, съ кѣмъ и какъ участвовалъ онъ въ мадьярскомъ возстаніи. Послѣ допроса казаки провожали о. Талапковича назадъ въ В. Копаню и тамъ на церковной площади высѣкли Пушкинскаго «презрѣннаго еврея» … доносчика).

1.  На первой св. Литургіи моего отца, Ивана Антонова Сабова, въ 1857 г. лѣтомъ въ Воловской церкви церковную проповѣдь сказалъ его-же шуринъ о. Михаилъ Нодь. Предметомъ проповѣди) было достоинство тайны священства: власть, получаемая священникомъ, отпускать грѣхи. Осенью о. Михаилъ получилъ отъ епископа приказъ: «немедленно явиться у владыки Василія и принести съ собою рукопись проповѣди, сказашюй въ Воловомъ во время примаціи о. Ивана А. Сабова, Нодь явился.

—   Ну_? прочитай проповѣдь, — сказалъ владыка. И послѣ добавилъ: — подай сюда и иіди съ Богомъ домой.

—   Но якъ-же, Ваше Преосвященство?

—   Тебя обвинила полиція въ измѣнѣ Его Величеству Царю. Я сего преступленія въ твоей проповѣди не нахожу — сказалъ успокоительно владыка.

Нашъ историкъ К. Ю. Жатковичъ, учившійся въ 60-хъ годахъ въ мукачевской нормальной школѣ р. каѳ. церкви, былъ въ то время «на хлѣбахъ» у нѣмецкаго беамтера, супруга котораго была полька. Какъ только пришелъ указъ обучать въ школѣ понѣмецки, Жатковичъ и его товарищи перестали съ хозяевами говорить по-нѣмецки и начали учиться у нихъ польскому языку. И гдѣ только можно было, не подвергаясь большой опасности, ученики школъ и «учни» ремесленниковъ пѣли сатирическую пѣсенку: «Что за гунцвутъ тотъ нѣмецъ, тотъ нѣмецъ …»